Иван с интересом и опаской смотрел на Воро – О чем же он хочет сказать? К чему эти прелюдии?
Воро наклонился вперед, ближе к Ивану и проникающим шепотом сказал, – Беда именно в том, что люди ограничиваются прелюдиями.
– Ого, ты, вы еще и мысли читаете, -шь?
– Вы утонули в разговорах и беседах о чем-то. Вы погрязли в прелюдиях. Вы ленитесь и боитесь идти дальше. А зачастую просто не умеете. Вас устраивает разноцветная ширма, отделяющая вас же от действительной жизни. И люди не хотят опрокинуть эту ширму. Вам проще остановиться перед ней. И вуаля – ваша жизнь заменена суррогатом. Большинство проживает жизнь как ничто и никто. Есть они, нет их – им это самим не важно. До поры, до времени. Когда понимание того, что жизнь закончится становится невыносимым, а чувство собственной бессмысленности – тотальным. Они ничего не сделали для того, чтобы жить, они только просуществовали некоторое время на некотором участке пространства. И все. Даже те из людей, которые будто бы чего-то добились, устают от этого. Само существование тяготит их, и они ждут избавления. Нельзя жить без Смысла. И они придумывают себе смыслы. А когда приходит понимание того, что очередной смысл – это очередной самообман, а достигнутая цель – всего лишь мираж – вновь начинают искать избавления, но уже в иных формах. В новых иллюзиях. Многие лишаются разума и все обретают смерть. Только вот незадача – вопреки людским представлениям ни смерть, ни умопомешательство не являются конечными станциями. Это только промежуточные состояния, порталы. Для большинства – порталы в Ад.
– В Ад? – Ивану показалось, что он ослышался.
– Я не собираюсь вести с вами религиозные, идеологические или какие бы то ни было иные споры. Нельзя рассказать или объяснить жизнь. Даже несколько ее граней. Или ее Смысл. Жизнь можно только пережить, прочувствовать. Каждый миг. Ни одно из мгновений более не повторится. Люди вышвыривают горсти своих прожитых мгновений на весы своей участи, но чаще промахиваются, и они бесшумно падают в пропасть. Более я не буду вам ничего объяснять. Я даже не дам вам выбора.– Воро вновь пригнулся ближе, – Я открою для тебя лазейку в реальную жизнь, и ты получишь шанс получить ответы на все вопросы. Останется только один вопрос: как ты будешь, и будешь ли жить после этого…
– И … я тут должен что-то сказать? – вид Кляузы выдавал его волнение и неуверенность в адекватности происходящего.
– Тут ты должен жить.
Иван невольно ухмыльнулся, откинулся на спинку кресла, но тут же отпрянул, вновь почувствовав боль в спине. – Так с практической стороны, что я должен, могу… Не знаю! Что от меня-то требуется?
– Смотри, делай выводы и главное – участвуй. – Воро облокотился обеими руками на стол и поднялся из-за него, слегка поклонился Ивану давая понять, что на этом встреча закончена. – Желаю вам успеха, Иван Николаевич, – И направился к выходу из заведения. Иван проводил его взглядом.
Интересное дело, – внутри Кляузы все замерло и бушевало одновременно, он решительно не мог понять, что сейчас произошло. – Нет, ну он точно гипнотизер. Или экстрасенс… Зачем было мне это все прогонять. Только мозг вскипятил. Тоже мне гуру. «Смотри, делай выводы, участвуй», – передразнил он Воро. В этот момент он осел и стал смотреть вокруг так, будто видел все впервые. Мурашки заползли под воротник, а холодок спицей проткнул позвоночник. Иван часто заморгал в неясной надежде увидеть все в прежнем свете, но мир изменился: в воздухе витали извивающиеся блеклые полупрозрачные ленты, соединяющие собой людей и предметы, сердца людей проступали сквозь плоть и одежду в виде стеклянных сосудов повторяющих форму настоящих сердец из плоти и крови. Эти формы были наполнены не то жидкостью, не то светом или туманом. Кляуза машинально прикрыл рот рукой, другой продолжая медленно крутить мобильный телефон, – Так, Ванечка, успокойся, это наверняка все наркота. Да, вроде бы ЛСД дает похожие симптомы, да. Через пару-тройку часов все пройдет. Причин для паники нет, так что скворечник может остаться при мне. Все нормально, – он поднялся и хотел было пройти к выходу, но витающие ленты начали беспорядочно мерцать и менять цвета, их извивающиеся движения невозможно было предугадать. Кляуза старался обойти их, пройти между ними или сквозь них, от этого его движения, мягко говоря, выглядели странно и неуместно. Другие посетители обратили на него свое пренебрежительное внимание – припадочный что ли? Это ж надо было посреди бела дня так обдолбаться. Приличное заведение, центр города, что за урод. – Кляуза видел, как к нему сквозь ленты, не обращая на них никакого внимания, приближалась точеная фигурка официантки с сердцем наполненным серо-розово-зеленой дымкой и глазами покрытых бельмом со слегка розоватым оттенком, – Вам помочь? Вы хорошо себя чувствуете? – голос был так резок, пронзителен и скрипуч, что Кляуза скорчился от боли в ушах. Пот крупными редкими каплями скатывался по лбу и спине.
– Помогите мне. Выйти. Вызовите такси. Пожалуйста, – свой голос Иван не узнал, он звучал так, как если бы шел из-под воды, и внезапно обрывался. Последний слог слова «пожалуйста» будто рухнул в бездну.
Он не помнил как добрался до дома, как открыл дверь, повалился на диван и завернулся с головой в плед. Его жутко мутило, в голове была настоящая какофония. Он уснул.
Глава 2
Бастет
– Мяау, мяау, мяау….
– Кота что ль завести? – сквозь сон подумал Иван
– Мяау, мяау…
– Коты, они классные.
– Мяау, мяау…
– Нет, вроде действительно орет где-то.
– Мяау…
– На лестничной площадке что ли? – Кляуза открыл глаза. Темень кромешная. Посмотрел на будильник, 12:21.
– Мяау…
– Точно орет, – Иван сел на диван. Вспомнились подробности прошедшего дня, – Кошмар. Но вроде как отпустило, – не с первого раза вставил ноги в домашние тапочки без задников, встал и посеменил к двери. Хоть и лето, Иван чувствовал себя зябко и потому закутался в плед. Включил свет в прихожей. Подойдя к двери, повернул замок, убрал щеколду, потянул ручку. Дверь, открываясь, скрипнула. На площадке опять не было света. Лампочек не напасешься. Сделав шаг в темноту, Иван стал оглядывать площадку, посмотрел за дверью, по углам. Никого нет.
– Мяау, – послышалось снизу. Иван опустил голову и увидел наглую полосатую морду.
– Ну здравствуй, друг. – Зевая, поприветствовал незваного гостя Иван.
– Подруга тогда уж, друг.
Кляуза поднял голову, еще раз внимательно осмотрел площадку. По-прежнему никого. Только он. И полосатый. Кляуза медленно опустил голову и внимательно посмотрел на кошку, – Извините, не признал.
Кошка же, смотрела на него, и казалось, тоже изучала, – Ну и манеры. Не считаете ли более уместным пригласить даму в дом, нежели держать на пороге?
– Ну вот и все Ванюша. Помаши ручкой «желтому дому». Поздравляю – с тобой говорит кошка, – Иван мог объяснить происходящее только потерей рассудка. Очень хочется верить, что временной.
Снизу послышалось требовательное – Нуу?
Иван вымучено посмотрел на кошку, и, театральным движением открыл дверь пошире, как это делают швейцары в приличных гостиницах, – Прошу вас, мадам.
Кошка быстро встала с места и в пару движений оказалась в квартире. Иван захлопнул дверь. Он подумал, что раз уж сошел с ума, то почему бы и не поговорить с кошкой, кактусом и может быть другими новыми друзьями, перед тем как найти Воро и вырвать ему ноги.
Иван зашел в комнату, включил свет. Кошка уже устроилась на стуле и довольно жмурилась.
– Тут, помнится, что-то про манеры говорили? – Иван многозначительно посмотрел на гостью. – С кем имею честь общаться?
– Вы, Иван Николаевич, весьма неблагоразумно поступили, когда отбросили вчера сразу несколько покрывал и оказались в смежном слое. Это могло сказаться, да и сказалось, на вашем самочувствии неблаготворно.
– Какие покрывала? Кто отбросил? Я отбросил?
– Покрывала, – невозмутимо поясняла кошка таким тоном, будто уже всем, начиная с младшей подготовительной группы, кроме Ивана давно известно об этих «покрывалах» – Вы, очевидно, даже не поняли, что и как сделали, – кошка высоко подняла голову, – Прошу меня извинить, я не представилась. Бастет Базилеевна, потомственный диффернциатор, высшей категории, в 33-м поколении.
Кляуза сел на диван и положил голову на руки, – За что мне все это? Господи, за что? Какие еще дифференциаторы, бастеты?
– Ваша манера объяснять происходящее собственной несостоятельностью изначально порочна. Примите действительность. Именно об этом вас предупреждал Воро, – кошка, не мигая, смотрела на Ивана, – Я собственно здесь для того, чтобы корректировать ваши действия, дабы избежать наступления возможных катастрофических последствий.
